|
|
А.С. ШушаринПолилогия современного мира(Критика запущенной социологии) |
|
|
Глава 18. «Дайджест» логики истории и севрюжина с хреном (или конец «божественности социального»)Сверхкоротенькая глава в виде резюме, так сказать, о том, насколько иногда вредны бывают резюме. Имея в виду интеллигенцию (и элиты), т.е. в некотором упрощении «средний слой» вообще говоря континуальной интеллектуальной пирамиды, сперва кое-что напомню. Знаменитое у М.Е.Салтыкова-Щедрина – интеллигенту хочется то ли конституции, то ли севрюжины с хреном, – имеет один любопытный, довольно универсальный смысл. На место конституции можно подставить поэзию или физику, музыку или математику, наконец и логику истории; а на место севрюжины с хреном, по ныне известным причинам (на нашей «севрюжно-хреновой» ниве), вполне сгодится и колбаса с горчицей. Впрочем, в отечественном исполнении тоже почти пропавшей. Сам же переход от желаний первой группы к желанию отведать колбасы, и даже своеобразная эквивалентность упомянутых желаний, объясняются одним и тем же «интенсионалом», т.е. одним и тем же «интеллектуальным» статусом желания колбасы с горчицей. Скажем, посредством публикаций. Резковато? А что делать, если даже числящиеся учеными в этом вопросе частенько на упомянутом колбасном уровне размышляют. Только одни открыли бесконечное счастье вечно совершенствующегося «открытого общества», а поскольку «ход истории предсказать невозможно» (К.Поппер), то вся логика истории состоит в том, что ее вовсе нет. Другие – от выдуманного ими же «закрытого» общества за то же «открытое« ратуют. Третьи, погрустневшие, все за тот же «коммунизм» цепляются. Четвертые все прошлое порочат, порочат, порочат ..., потому как дано это и вовсе непорочным. Пятые диссидентски кликушествуют. И т.д. А что их всех неразличимо объединяет? Да все тот же самый «интеллектуальный» интенсионал, абы только попроще, короче, ясней, популярней. Так сказать, «в лучшем случае» поприятней для нынешних властей. А там, глядишь, и колбаса появится, может даже с горчицей. а то и вовсе сама сладость власти. Кстати говоря, как показывают немецкие журналисты аналитики Г.-П.Мартин и Х.Шуманн, что если великие достижения культуры всегда связаны с тем, что трудно, долго, сложно, то современная, прежде всего, американистская, по сути деградационная тенденция в культуре это то, что легко, быстро, просто. «Дайджест» логики истории – наивная мечта или злостный абсурд, или, наконец, совсем за пределами науки, некоторые обыденные (идеолого-политические) метафоры и доксы, кои нас пока совершенно не интересуют, да и время не подошло. Кратко говоря, на смену первой в истории односложной, простой и однолинейной логике (обусловленной гомогенным монологизмом великого «Капитала» и тогдашним уровнем «интеллигентской культуры» мышления) приходит по понятийному масштабу языковая концептуальная архитектура элементарных логических форм еще «лишенных истории», а далее и политических «превращений». Да и давно приходит, хотя и крайне хаотично, эмпирично, безмерно «рассогласованно». Эта, уже относительно упорядоченная, логика и есть современное обозначение конца «божественного социального», в коем все выявившиеся к современности структуры и процессы, в т.ч. и в «божественных», «цивилизованных» или «коммунистических» формах, имеют свое небожественное, а вполне земные, человеческие (и, увы, бесчеловечные) основания. В этой логике, например, необходимо различать и улавливать суть ноосферы, природы, духовного; исходную реляционную структуру социума (тектонику, мироустройство, мироосновы, миропорядок, в том числе «госстроение» мира), рода гетерогенности производства (предметной, генетической; полиплоскостные непрерывные и дискретные, типологические высотные, а также и «горизонтальные» вариационные многообразия (этносы, демосы, регионы, и т.д.): анизотропию развития по сложности в разных родах движений; многомерное фазовое пространство социума как чувственную сферу смыслов человеческого бытия и «большую» атрибутику семиосферы; базовую неоднородность («многоукладность») и вариационную сложность (цветность) агломераций; культуры как производственные процессуальные субстанции, в диалектической связи с человеком, традициями, органическим «слоем» качества и образа жизни; культурную многомерность; идеологический профессионализм, политические элиты и интеллигенцию (экзогенно элиты) как сечения «двух пирамид»; суть «общего равновесия культуры»; интенсивные процессы (эндогенные волны, опускания, «староновость» первых восходящих образований, революции, в том числе снятые, инкультурацию, логику эндогенной безопасности и преступности; адаптивную логику, деградации, смуты, катастрофы, дивергенции вариаций) как восходящие, эволюционные и консервирующие, множащие многообразия; экстенсивные процессы, многомерные метавзаимодействия, масштабные неоднородности, культурное равновесие, базовые метавзаимовоздействия (метаасимметрии, метадеформации и трансформации; простые и обратные диффузии, «выдыхания» социальных лидеров, высотные восхождения со-бытия, субординации асимметричные и патернальные как революции); вариационные процессы, «национальное», интернациональные восхождения и снятия вариаций с их границами; растущие угрозы стихий экспансий и сепараций, прозелитизма; метапреступность; «закон падшести» и «закон очищений»; и многое, многое другое, ибо сложная логика истории, как еще крайне абстрактный тезаурус раскрытия современности вполне ОПРЕДЕЛЕННА, но семантически ОТКРЫТА. Так что если отвлечься от прагматики, то согласно полилогической научной вере в семантической плоскости сложная логика истории «представляет« только своего рода обновленную («постформационную») лексику и грамматику полилогического языка, понятийно-метафорического (постлогического) и критического по отношению к существующей социологии в ее основаниях. В общем, как писал отец П.Флоренский – язык («слова»), язык и еще раз язык. Без коего и никакое приличное действо невозможно. Но как растолковать не только всем ортодоксальным или рыночным догматикам (что едва ли и возможно), а и просто нетерпеливым, что знание, тем паче попытки перемен в нем, это далеко не просто идеи, схемы, формулы, даже концепции и пр., а «язык», гибкий (дискурсный, спорящий), но и уже обновляемый, определенный (с новой «грамматикой» и «лексикой»), минимальный, но и избыточный («достаточный»), – ума не приложу. Теперь, в неуловимых поворотах движения мысли, нам предстоит вернуться к тому, с чего начали, к исходной гипотезе, но уже в ее развернутом после всего пройденного виде как содержании современной объективной конкретно-исторической задачи или накатывающейся вселенской бифуркации. Причем, теперь это можно будет сделать в несколько более «естественном» порядке, начиная с оснований социума, обуславливающих и бурные события на трещащей негэнтропийной вершине. Конечно, извечная дополнительность логики и истории, статики и динамики, реализма и номинализма, детерминизма и вариантности, структуры и тенденций, отношений и деятельности и т.д. всегда будут давать о себе знать. Но все же образно именуемое основаниями, как «мироосновами» («глубже некуда») предполагает его наименьшую зависимость от всего прочего. Хотя и далеко не абсолютную.
|
|
|
|
Главная
| Содержание книги
|
|
||
|
|
|
|
